|
Итак, место действия - Пензенская губерния, Краснослободский уезд. Несколько
деревень, Новоямские Выселки, Армеевка, Московка, Ковыляй, Кордон,
расположенные в живописном месте на краю
леса, разрослись и слились в единое поселение со странным названием - село
Новый Ковыляй.
А по времени наша история начинается в апреле 1915 года. Может
быть, смешение столь противоречивых стихий – война, как разрушение, и весна, как созидание, – уже тогда, накануне
его рождения, предопределили нелегкую,
но полную любви и счастья судьбу нашего
отца.
Вот в такое противоречивое время в крестьянской семье
Петра Тимофеевича и Параскевы Тимофеевны Дьячковых родился шестой ребенок,
мальчик. Это был уже третий сын. Имя «Александр» выбрали не случайно, а по какой-то
забытой ныне семейной традиции. Александрой уже называлась старшая
дочь, но это не остановило родителей дать сыну такое же имя. Правда, в селе его
стали называть «Сашок».
Семья была большой и работящей. Жили все вместе в одном
небольшом под соломенной крышей доме: одна комната, три маленьких окна на улицу. Пока
Александр растет и радуется жизни, можно многое рассказать о здешних местах,
что расположены на стыке трех губерний: Нижегородской, Тамбовской и Пензенской. Это места тихие и одновременно известные почти
всей стране.
В начале 1800-х годов переселенцы из разных сел основали в
этом живописном месте сразу несколько деревень. Речка с крутыми высокими
берегами, красивый реликтовый лес, полный орехов, грибов и ягод. Отдаленность от
больших дорог, а значит и от властей, привлекала сюда людей, нуждающихся в земле и послаблениях.
В этой тридцати километровой округе есть тысячелетние пещеры, вырытые вручную
для подземных православных храмов. На том самом месте, где стояла «тьма» монгольских
войск численностью 10 тысяч человек в 1237 году, сейчас расположен город
Темников. Встретите здесь и «Корабельную» рощу из высоченных дубов, где Петр I велел брать дубы на мачты своих кораблей. Здесь родился знаменитый
флотоводец Ф.Ф. Ушаков, здесь же он и похоронен в Санаксарском
монастыре. До сих пор существуют
имение и чугуноплавильный завод Карамзиных. Многие окружающие деревни названы
именами членов семьи Карамзиных, даже есть деревня, названная в честь собаки
хозяина, Цыгановка. Святой Серафим Саровский нашел здесь в лесу подле Сарова свое
место для уединения и молитв в защиту страждущих. Уже в двадцатом веке в Сарове создавался ядерный щит Советского
Союза. Еще можете посетить женский монастырь в Дивеево, где Серафим Саровский велел прокопать «канавку»,
по велению Пресвятой Девы Мари, для защиты отечества от врагов, ставшую сейчас
местом паломничества. В соборе Дивеевского монастыря хранятся мощи этого
святого. Здесь на стыке лесной и степной зон расположен Мордовский
Государственный Заповедник, который полон
разнообразных зверей и растений. Вот в таком замечательном и исторически
богатом на события месте родился и рос
Александр или, по-деревенски, Сашок.
Многих родных унесла
Первая мировая и Гражданская войны, но отец Александра уцелел. Тем
временем, Сашок уже подрос и пошел в
школу. Учеба давалась ему легко, а к 14
годам он также успел усвоить почти все премудрости крестьянской жизни. Ему
доставляло удовольствие мастерски управляться как с лошадью и плугом, так и со
столярным инструментом и ружьем. Четыре работящих мужчины в доме делали все,
чтобы жилось лучше.
В 14 - летнем
возрасте Александру пришлось получить несколько горьких уроков жизни. Пришло
время колхозов и раскулачиваний. Угроза раскулачивания и высылка семьи из села
были настолько реальны, что пришлось все свое крепкое хозяйство отдать в
колхоз. Так решили взрослые, так и сделали, но облегчение не наступило. Не смог
глава семьи пережить потери хозяйства и смысла жизни, не хватило здоровья. Так
вся ответственность за семью легла на плечи трех братьев.
Время шло, вот уже Александру 18 лет, с потерей отца он не ожесточился, не замкнулся, а, наоборот, возмужал. Разнообразная работа сделала его
неутомимым, ловким и находчивым. Нужно было становиться опорой матери и
сестрам, потому что один из старших братьев стал жить отдельно своей семьей.
И снова весна с ее волнением, ожиданием счастья и перемен.
Общительный характер Александра стал тревожить покой не только многих девушек, но
и многих парней большого, в восемь улиц,
села. Особенно часто он стал появляться
на улице «Ивановка», что за рекой, очень уж там девушки были хороши. Об этом знал
не он один, знали так же и парни с этой улицы. Парни постарше зорко следили за
своими потенциальными половинками, чужаков не допускали в свой круг общения и
грозили дать хорошую трепку. Угроза эта едва не стала реальностью, когда парни
обнаружили Сашка в гуще своих красавиц.
И только его ловкость спасла от кистеня, просвистевшего над головой. Успел
увернуться, и тут под руку попалась
щепка, он зажал ее в руке и кинулся к обидчику. В темноте парни приняли белый
осколок дерева за нож и отступили, приказав ему не появляться на этой улице, даже
днем. Александр ушел с поля брани с достоинством и возросшим авторитетом среди
девушек.
Приказ – приказом, а молодость брала свое. Избранница,
тихая и застенчивая, но смышленая девушка сама нашла выход из ситуации. Анастасия
нашла подругу на той улице, где жил
Александр и предлог, посетить подругу. Вот так и состоялось ее свидание с Александром. Время бежало незаметно, и еще
одно событие омрачило их жизнь. Анастасию выдали замуж. Покорная и тихая
девушка поплакала, поплакала, но не успокоилась. Месяца через три молодой муж
уехал на партийные курсы в Москву, а Анастасия отпросилась в гости, чтобы навестить
мать. На предложение новых родителей отвезти ее на лошади, настойчиво
отказалась, мол, соскучилась и по ходьбе и родным местам. Назад в новую семью
она так и не вернулась, как ее ни уговаривали.
Вот оно счастье, наконец-то они с Александром вместе. И
поженились, и обвенчались. По настоянию Анастасии в колхоз вступили, но
продолжали жить в небольшом отцовском доме вместе с матерью и женатым братом.
Когда стало известно, что в семье будет прибавление, стали дом присматривать, да
не тут-то было, вновь на пороге стояла
война.
Машенька родилась летом 1936, когда Александр уже был в
Красной армии, да к тому же на Дальнем Востоке. Там в те годы не спокойно было,
и пришлось Александру на озере Хасан первого военного опыта набираться и
выживать.
Понравился он командирам,
своей коммуникабельностью, сноровкой, находчивостью, да так, что послали его учиться на офицерские
курсы. Условие было одно, надо привезти семью во Владивосток. Вот тут Анастасии
и не хватило решительности ехать в такую дальнюю дорогу. Это путешествие заняло
бы около месяца, да в неспокойные места, да с маленьким ребенком. Отказалась.
Пришлось офицерские курсы оставить. С курсов- то отчислили, да не домой, а на
Финский фронт. Что там было? Известное дело, калачами не кормили, зато наших
солдат, замерзших в летней одежде, и
финских снайперов в лесу повидать пришлось. Домой он попал только в 1940 году.
Ну, думает, Александр теперь поживу. Купили дом,
собственными руками начал перестраивать его, да такой дом веселый и светлый получался,
что просто на зависть всем соседям. Александр,
теперь уже полноправный глава семьи, спешил закончить перестройку дома к появлению
следующего ребенка. Но не успел.
Вторую дочь Александра, появившуюся незадолго до начала
Великой Отечественной войны, тоже
назвали Александрой. И тоже вмешались стихии. Если для отца это были
весна и Первая мировая война, то судьбу дочери вершили жаркое лето и Великая
Отечественная война, унесшая миллионы жизней на земле.
Вот уже старший брат ушел, чтобы не вернуться, за ним
ушел средний, чтобы вернуться инвалидом.
Один за другим уходили родные, друзья, соседи. Александр съездил в военкомат, и
там пошли на встречу, дали отсрочку дом достроить. Дом получился на славу - высокий,
светлый, крытый тесом вместо соломы. Только вот сени и двор не успел
перестроить, помощников не стало, а с наступлением зимы и отсрочка закончилась. В ноябре 1941
года он ушел на фронт.
11 декабря 1941 года оказался он под Ленинградом на
защите Павловска в 187 полку 72 дивизии. За два месяца боев много пуль и
осколков пролетели мимо, но 1 февраля 1942 года одна пуля зацепила руку.
Произошло это возле какой-то деревни. Послали его вместе с сослуживцем в разведку посмотреть много ли
техники, артиллерии там установлено. Прошли, проползли, посмотрели,
приготовились отползать, а тут немец караульный то ли заподозрил что-то, то ли
просто регулярный обход деревни делал, остановился и долго не уходил. Недоело товарищу
ждать, встал и выстрелил из винтовки в него. Попал или нет, знает только немец,
а вот они сильно пострадали. Сразу же застрочили два пулемета, да так низко
пули свистели, что головы не поднять. Товарища свалило первой же очередью, а
когда Александр потащил его волоком по снегу, еще одна очередь прошла по ним.
Товарищ больше не подавал признаков жизни, а Александру досталась пуля в руку. Пришлось
затаиться и ждать полной темноты. Когда все успокоилось, добрался до своих, доложил все, что знал, а уже потом отправили в
санбат и далее. В общем, подлечили немного и отправили домой.
В селе женщины, старики и дети работают от зари до зари в
колхозе. Временами дезертиры из лесу приходят по ночам за продуктами, много их
там было. Места-то глухие – темный лес на 10 верст - благодать для дезертиров.
Сидеть дома не пришлось,
так как назначили его председателем колхоза, да еще вменили в обязанность дезертиров ловить.
Поработал так Александр, поработал, выздоровел, махнул
рукой на эту теплую жизнь в тылу, да и вернулся на фронт. А поздней осенью 1943
года в семье третья дочка появилась, так называемый подарок с фронта.
Фронт тем временем медленно отодвигался на запад,
приходилось каждый метр поливать солдатской кровью. Очень жаль было молодых
необстрелянных солдат, ведь совсем еще мальчишки, жизни не видели, толком
воевать не умели. Из вновь прибывших более полвины гибли в первых бомбежках,
минометных обстрелах и боях. Были среди этой молодежи и другие, лихие парни,
которые отвергали смерть вообще и вели себя, как бессмертные. В атаку первыми,
в рукопашный бой первыми, в разведку первыми. Из них тоже мало, кто выживал. И
это касалось не только рядовых, но и молодых офицеров.
В одну из многочисленных переделок вблизи Орла, летом
1943 года, один из осколков все-таки не пролетел мимо. Ранение в плечо
оказалось тяжелым, Александр лежал в забытьи. Спустя две недели после его
поступления в госпиталь, товарищи по палате стали замечать, что воздух
в палате стал тяжелым. Стали его всего осматривать и заметили гниющую рану
под мышкой. Сделали врачи рентген и
обнаружили осколок прямо возле сердца. Операцию делать не стали, сказав, что во
время операции умереть шансов гораздо больше, чем от осколка, но и лечить уже
стали по-другому. Раны на руке и под мышкой заросли, но рука в локте почти не
разгибалась и постоянно была согнута.
Очередная военно-медицинская
комиссия, прибывшая в госпиталь для отбора выздоравливающих и отправки их на
фронт, осмотрела и Александра. Повязок нет, значит годен. Он тут и говорит, как воевать-то, рука ведь не разгибается. Лечащая докторша подходит,
приговаривая, что рука работает, это он
на фронт не хочет, и начинает эту руку, насильно
разгибая, тянуть на себя. От боли у
Александра искры из глаз посыпались. Фронтовой опыт самозащиты сработал
моментально, и в тот же миг доктор отлетела к дверям от удара. Вердикт комиссии
– годен в штрафную роту.
Первое время соратники щадили его и в атаки не посылали.
Какой он вояка с такой рукой, зато на марше навешивали на него оружия, столько,
что ноги подгибались. Так-то все же
лучше, чем в рукопашной. Молодцы
товарищи, спасли от неминуемой гибели.
Той же зимой появилась лошадь при штабе, управляться с ней
толком было некому. Стали искать человека, кто бы мог в полной мере и
ухаживать, и запрягать, и ездить на ней. Александр вызвался на это дело, потому
что был все еще неполноценный вояка. Вот однажды повез он офицеров из штаба на
передовую, ночью. Лошадь шла спокойно, все сидели в полудреме, молча, передовая
уже близко. Перед въездом в небольшой лес, лошадь забеспокоилась, замотала головой
и зафыркала. Офицеры и говорят между собой, волки что ли? Александр тогда в ответ, что какие волки на передовой,
это она чужих почуяла, разворачиваться
надо, немцы здесь, за языком пришли. По-быстрому развернулся, не доезжая леса,
и погнал лошадь во всю прыть, а из леса как начали строчить из автоматов, от
саней только щепки полетели, но все живые обратно в штаб вернулись.
Повидал Александр и реки с водой красной от крови погибших при
форсировании. Был в такой переделке, когда танки не могли ехать от намотанных
на гусеницы человеческих останков и очищал саперной лопаткой эти гусеницы.
Ходил в рукопашный бой. Лежал в штабеле погибших. Был заживо похоронен взрывом
бомбы. Оставался на верную гибель, прикрывая огнем пулемета, отходящих
товарищей. Выходил из окружения.
Если уместно говорить о счастье на войне, то Александру
посчастливилось выжить и прийти с очередным пополнением в 18 Гвардейскую стрелковую
дивизию, чтобы дожить до дня Победы. Такие дивизии, как 18, своевременно
вооружали, если надо, то держали в
резерве и учили воевать. Но и задачи ставились перед нею такие, что на поле боя
было жарко от выстрелов и взрывов. Таких
жарких мест за всю войну было более чем достаточно, чтобы не вернуться живым. Только
в боях за Кёнигсберг, Хайлигенбайль и
Пиллау шансов погибнуть было гораздо больше, чем выжить.
Но Александр выжил, побывал на параде Победы 1945 года. В
солдатской книжке видно, что в начале июня 1945 он получил новую форму. Потом еще рассказывал,
что очень уж там ему понравилось, говорил, что учились маршировать и отдыхали. Потом вернулся обратно в Кенигсберг
ждать демобилизации. Кто-то из офицеров уговаривал его остаться в армии и быть его адъютантом. Александр скучал
по семье и по крестьянской работе. На тот момент он был женат уже 10 лет, имел троих детей. Из этих 10 лет жизни около 8
лет он провел в армии и участвовал в военных действиях.
Наступила осень 1945 года. Анастасия, жена Александра Петровича, уложила поздним
вечером детей спать и сама прилегла. Вдруг слышит стук в окно, видит два солдата стоят у дома. Один стал проситься
переночевать, потому что им идти еще далеко 18 километров до райцентра, а уже
ночь и дроги не видно. Анастасия никак не впускала солдат и приводила всякие
доводы, что и в доме тесно, и детей напугаете, и постелей нет, и покормить
нечем. На каждый ее довод один из них отвечал своим доводом, ни на что не
претендующим, кроме крыши над головой. Делать было нечего, впустила. В доме
темно, керосиновая лампа без стекла могла осветить только небольшое пятнышко. Сели
они за стол, достали еду. На вопросы хозяйки
отвечал всегда только один из солдат. Анастасия
пошла к печке, достать вареной картошки и спрашивает: «А почему ваш
товарищ молчит? Только Вы один и говорите?» А сама тем временем несет картошку к столу.
Подходит к столу и видит Александра за столом, смогла только произнести: « Ой»,
и чашка с картошкой выпала из рук. На шум проснулась старшая дочь Маша, посмотрела
на чужих мужчин и опять легла спать. Так начался мирный период жизни
Александра, самый длинный период жизни дома, целых 6,5 лет. О войне рассказывал
только жене. При разговоре о войне среди мужчин больше молчал. Сразу закуривал
самокрутку, и от волнения начинали дрожать
руки и губы, переживая заново эту войну.
Детям пришлось привыкать
к тому, что в доме появился мужчина и его надо называть папой. Не сразу отцу
семейства удалось услышать это, но какое - то время спустя дочь Сашенька первой
признала в нем отца, забралась на колени и назвала папой, а Машеньке на это
понадобилось года два. Александру тоже пришлось привыкать к увеличивающейся год
за годом семье. Сбылась его мечта иметь сына.
В 1946, потом в 1948 и 1950
появились сыновья. Жить бы да радоваться. И он радовался. Душа его пела от наслаждения мирной жизнью. Александр всегда пел песни, когда работал. Работать он любил,
и не было такого дома дела, которое бы он не мог сделать. В колхозе работал
бригадиром, финансовым агентом по сбору налогов, кладовщиком, завхозом в школе,
сторожем на ферме. Это зависело от состояния здоровья.
Работая бригадиром, он выбрал в табуне самого смирного
жеребенка, обучил его возить верхом детей и катал своего первого сына Николая.
Очень уж Александр гордился сыновьями. Но наслаждаться жизнью, к сожалению, пришлось
не очень долго. Осколок беспокоил все сильнее, а сил становилось все меньше.
Работу приходилось брать по силам и ночью, чтобы днем успеть сделать что-то в
доме по хозяйству. Так проходил его тридцать седьмой год жизни.
Настал день 11 июня 1952 года.
Александр, отработав половину дня плотником на
строительстве колхозной фермы, пришел домой и сел на лавку отдохнуть. Анастасия
стала хлопотать у печки, чтобы достать нехитрую еду для обеда. Вдруг резкая
боль полоснула Александра по сердцу и в глазах его потемнело. Он едва встал с
лавки, схватившись за грудь, сделал несколько широких шагов и упал на кровать
вниз лицом. Осколок, сидевший в легких, обнажил свой острый край, и сердце, сокращаясь, резалось об острый осколок.
В груди все горело огнем. Воздуха не
хватало. В глазах стало темно. Голос Анастасии, произносящий его имя, слышался
все тише и тише, пока не угас совсем.
Даже 7 лет спустя, после последних выстрелов в далеком Пиллау, война продолжала делать свое страшное дело:
дождалась и забрала очередного солдата.
Осиротила очередную семью.
|
